ТАЛАНТ И ОБРАЗОВАНИЕ. Часть 3

И поэтому я считаю обоснованными свои подозрения, что члены Научно-технического совета ГАУ стремились как-то утопить образец Калашникова. И это был не первый случай. Ведь когда перечисленные выше оружейники начали представлять свои автоматы на испытания, то по результатам второго тура конкурса, не образцы Булкина или Дементьева были сняты, а по будущему автомату Калашникова было сделано заключение, что он непригоден для дальнейшей отработки. И только энергией Калашникова, оспорившего это решение, его удалось отменить. То есть, накаты на Калашникова, попытки убрать его из конкурса, шли все время его работы над автоматом.

 

Почему?

 

Понимаете, оружие – это механизм, и чтобы конструировать механизм, нужны не дипломированные инженеры, не доктора технических наук, а механики. А это люди, которые не просто знают устройство механизма или могут его начертить по всем правилам черчения, а люди понимающие, даже чувствующие значение каждого узла для работы механизма, значение каждой детали - они должны в уме увидеть узлы и форму деталей, которые обеспечат нужное функционирование этого механизма. Это как в науке: физик – это физик, а не доктор физико-математических наук, химик – это химик, а не академик по отделению химии. Звание или должность не имеют значения, поскольку звания и должности соискателям дают не физики или химики, а все те же доктора наук. Важно наличие способностей, таланта.

Правда, в механике упрощает дело то, что механизм – это предметно, это каждый винтик можно пощупать. Талантливому механику не нужны чертежи для изготовления механизма, - он в уме представляет себе и уже созданные механизмы, и те, которые предстоит создать, он в уме видит каждую деталь, которую нужно изготовить.

 

Поразительна судьба оружейника Михаила Марголина. В 15 лет доброволец Красной Армии, командир взвода, тяжелое ранение в бою в голову… полная слепота навсегда. Организатор ДОСАФ, работа с подрастающим поколением и появление желания создавать стрелковое спортивное оружие, в том числе и для юношей. Технические сведения ему зачитывали, а он их запоминал. В музеях и на складах Марголин на ощупь разбирал образцы чужого оружия, ощупывал их и запоминал форму. Чертежи его образцов помощники чертили с его слов, с его же слов зачастую и делали детали рабочие, а если детали были уж очень сложными, Марголин лепил их из пластилина. Детали своих образцов ощупывал и говорил, как их изменить. Создал под малокалиберный патрон самозарядную винтовку, пулемет, несколько образцов пистолетов, по одному из которых было принято решение поставить на производство, но помешала война. Во время войны он командует ПВО одного из московских объектов, служит в артиллерийском арсенале, организовывает производство для фронта валенок, полушубков, кроватей. А после войны возвращается к конструированию оружия и в 1947 году создает спортивный пистолет МЦ-1 (Марголина, целевой), который ставят на производство. Без высшего образования. Слепой! Вы понимаете, что уже это подвиг, но ведь важно, что это за пистолет.

 

В 1954 году на чемпионате мира в Каракасе стрелки СССР с этим пистолетом взяли 20 золотых медалей, стрелок Николай Калиниченко оставил далеко позади всех соперников, а пистолет МЦ-1 оставил далеко позади все известные прославленные модели – «Вальтеры», «Кольты», «Хеммерли»… В 1963 году Александр Крапотин с пистолетом МЦ-1 установил мировой рекорд и стал чемпионом Европы. В первой половине 70-х годов МЦ еще считался лучшим пистолетом для женщин. Лучшим оружием для начинающих стрелков МЦ остается и теперь. Спецслужбы мира до сих пор используют пистолет Марголина для начального обучения своих служащих.

 

Как видите, совершенно не имеет значения наличие образования, тут нужны способности – талант. А талант может быть у любого человека, в том числе и имеющего формальное техническое образование. Вот капитан С. Мосин с золотой медалью окончил Михайловскую артиллерийскую академию, но ведь он не медалью славен, таких, как он, медалистов было пруд пруди. Мосин славен тем, что имел талант механика, талант настолько значительный, что в 1891 году капитан взял в руки винтовку механика Нагана и в уме увидел, какие изменения нужно произвести в ее узлах и деталях, чтобы получилось полноценное боевое оружие. Которое, кстати, в 1900 году на Всемирной выставке в Париже получило Гран-При, а производилась винтовка капитана Мосина до конца Второй мировой войны, в некоторых странах и дольше.

Были и такие талантливые оружейники, как Мосин или Судаев, – с образованием, но стрелковое оружие – это очень простые механизмы, поэтому конструирование доступно любому человеку с талантом механика.

Вот возьмите конструкторов стрелкового оружия Красной Армии периода Великой Отечественной войны.

 

В. Дегтярев – пистолет-пулемет ППД, ручной пулемет ДП и на его базе целая серия авиационных и танковых пулеметов, крупнокалиберный ДШК, противотанковое ружье ПТРД, первый пулемет под промежуточный патрон. Формального технического образования не имел, слесарь из Тулы.

 

Ф. Токарев – пистолет ТТ, винтовки СВТ-38 и СВТ-40. Из казаков, окончил юнкерское училище и казачью офицерскую школу, но в связи со способностями механика до Первой мировой войны работал в оружейных мастерских. С началом войны командовал сотней, получил пять боевых наград… и был отозван на Сестрорецкий оружейный завод как конструктор оружия. Формального технического образования не имел.

 

Г. Шпагин – пистолет-пулемет ППШ, крупнокалиберный пулемет (вместе с Дегтяревым) ДШК. Из крестьян, без формального технического образования, слесарь.

 

П. Горюнов – пулемет СГ-43, Из крестьян, без формального технического образования, слесарь.

 

С. Симонов – автоматическая винтовка АВС. Из крестьян, слесарь, один год учебы в Промышленной академии и последовавшие административные должности на оружейных заводах – мастер, начальник цеха. Формального технического образования не имел.

 

С. Владимиров – авиационный пулемет ШВАК, слесарь из рабочих, формального технического образования не имел.

 

И. Комарицкий – пулемет ШКАС. Из рабочих, окончил ремесленное училище, иного технического образования не имел.

 

А. Судаев – пистолет-пулемет ППС. Из рабочих, три года учился в Горьковском индустриальном институте, затем окончил артиллерийскую академию им. Дзержинского.

 

Б. Шпитальный – пулеметы ШКАС и ШВАК. Из семьи механика, окончил Московский механический институт имени Ломоносова.

 

Из девяти конструкторов стрелкового оружия войны всего лишь двое имеют техническое образование. А где были остальные инженеры, которых в огромном количестве уже подготовила советская власть? Нет, они не только сидели в конторах, защищали диссертации, заседали в научно-технических советах. Они стояли и за кульманами, изучали конструкции оружия других оружейников, оформляли заявки на изобретения, чертили свое оружие, отдавали чертежи в цеха, там чертежи воплощали в металл, этот металл везли на полигоны, испытывали и отправляли в металлолом. Почему? Потому, что, повторяю, образование и талант это не одно и то же. Особенно, если образование получено исключительно с целью, не работать руками.

 

Вот уже помянутый конструктор В.И. Качеев задает мне коварный вопрос: «В продолжении Вашей статьи, пожалуйста, назовите номера авторских свидетельств СССР, которыми защищен какой-то узел АК-47. Возможно, узнаем о соавторах Калашникова».

 

В мое время моего коллегу, работавшего на ЧЭМК, в отрасли насмешливо называли Кулибиным, поскольку он имел около 1000 авторских свидетельств на изобретения (тогда за сам факт получения свидетельства давали премию). Отличительной особенностью его изобретений было то, что они никому и даром не были нужны. И у меня к вам, товарищ Качеев, вопрос: на вооружение армий что ставится - оружие или патенты? Калашников, Дегтярев, Токарев и остальные были конструкторами оружия, а многие, имевшие и имеющие «верхнее образование», - конструкторами патентов. Пожалуйста, назовите, у кого патентов больше, и мы будем знать лучшего советского конструктора патентов, но зачем их путать с конструкторами оружия?

 

 

Давайте отвлечемся на талант. Я мало работал с чистыми механиками, такими, как оружейники, поэтому у меня нет подходящего примера красоты решений сложных механизмов. Но я работал с талантливыми слесарями и попробую показать, насколько эффективным может быть талант.

 

Профессии слесаря-инструментальщика меня учил талантливый слесарь Герман Иванович Куркутов, родом из Омска. Как о нем рассказывали, он по первой специальности был военным авиатехником, и у него самолет потерпел катастрофу. Был ли он виноват в этой катастрофе и гибели летчика или его сделали козлом отпущения – не знаю, но его судили и он отсидел срок, а выйдя, стал работать слесарем. Он должен был учить меня 6 месяцев, я получал 30 рублей в месяц ученической зарплаты, но очень быстро под руководством Германа еще учеником стал выполнять не учебные, а плановые работы цеха, конечно, для слесарей невысокого разряда. В результате, я вместо 6 месяцев учился 5 и вышел слесарем сразу 2-го разряда.

 

Причем, Герман учил меня работать инструментом очень методично. Как-то я решил, что я уже слесарь, возгордился и отказался делать учебные работы. Герман не стал со мною спорить, а дал настоящую работу, на вид очень простую. И мне пришлось сделать с десяток заготовок и выбросить их в металлолом, пока я не понял, что у меня еще и рука не набита, и глаз не тот, и надо делать то, что говорит делать Герман. Помню, сломал метчик где-то на М12 в глухом отверстии, и работавший рядом слесарь стал подсказывать, как замаскировать этот брак. Герман его выматерил: «Ты научи пацана, как надо работать, а как не надо, он сам научится!», - после чего показал мне, что нужно сделать, чтобы извлечь обломок метчика. Но давая мне работу, он не спешил ничего подсказывать, – хотел, чтобы я сам продумал, как работу сделать.

 

Так вот, когда я был еще учеником, в цехе случилось ЧП. Цех изготовил и отправил в механические цеха партию дисковых фрез. Это шайба диаметром около 150 мм с внутренним отверстием для насадки ее на вал фрезерного станка миллиметров в 40 и с толщиной в месте посадки миллиметров в 15. По периметру этой шайбы были уже впаяны и заточены резцы - пластинки победита, очень твердого, но и очень хрупкого сплава. Так вот, эти фрезы все вернулись к нам в инструментальный цех по той причине, что в отверстии фрез не был прорезан шпоночный паз – выемка миллиметров 10 шириной и 5 глубиной. Скорее всего, виноват был конструктор – допустил ошибку в чертеже, - раз наше ОТК выпустило из цеха эти фрезы, то они соответствовали чертежу, но виноват был все равно наш инструментальный цех – видели же технологи цеха, что это фреза и что нужен паз для посадки ее на шпонку вала фрезерного станка!

 

Возникла проблема: шпоночный паз обычно прорезается на долбежном станке, и на то, чтобы прорезать шпоночный паз всей партии этих несчастных фрез, ушло бы часа два, но теперь, после того, как был впаян и заточен победит, фрезы невозможно было зажать в тисках долбежного станка – сломались бы пластины.

И короб с фрезами привезли и поставили у входа в слесарку, а было этих фрез штук 250.

 

Инженер-технолог разработал технологию: нужно было с прокладками и массой предосторожностей зажать фрезу в слесарные тиски, разметить ее, разобрать ножовку по металлу и вставить ее полотно в отверстие фрезы, собрать ножовку (причем, боком, поскольку сверху она не проходила), пропилить два прореза по границам шпоночного паза, разобрать ножовку, затем крейцмейселем (узким зубилом) вырубить остатки металла, затем надфилями ввести шпоночный паз в размер. Технология формально была грамотной: крйцмейсель – это инструмент для вырубания выемок и пазов в металле, в первую очередь – шпоночных пазов.

 

Эту завидную работу мастер и не стал никому из слесарей предлагать, а сразу всучил ее мне – ученику. Правда, он меня обманул (исправлять брак нужно за счет бракоделов – за счет цеха), пообещав где-то 20 копеек за фрезу - неплохие деньги по тем временам, тем более, для ученика, который и так на окладе. Поэтому я сначала взялся с энтузиазмом: в первую смену сделал 9 фрез, за вторую - 11… и энтузиазм у меня пропал.

 

Хотя я и проложил тиски алюминиевыми губками, но фреза все равно зажималась за победитовые пластинки. Ударить сильно по крейцмейселю было невозможно – сломались бы пластины. Приходилось даже легким молотком тюкать кистевым ударом. Не слесарная работа, а какая-то микрохирургия!

 

И когда на третий день, заходя утром в слесарку, я увидел, что в коробе у ее входа количество фрез практически не убавилось, энтузиазм у меня пропал окончательно. Пошел к мастеру просить, чтобы это общецеховое горе он, все же, распихнул и по другим слесарям тоже. Начал с мастером препираться. И вот тут Герман Куркутов отвлекся от работы над пресс-формой, которую он в то время изготавливал, и подошел к моему верстаку - помочь ученику. Посмотрел на фрезу с минуту, молча открыл ящик моего верстака, перебрал напильники, выбрал квадратный драчевый, взял его и мой штангенциркуль и повел меня в заточное отделение. Здесь на наждаке заточил две противоположные грани напильника так, что между ними осталось примерно 9,5 мм, вернулся в слесарку к моему верстаку и четырьмя-пятью движениями напильника выпилил шпоночный паз вчерновую! Дальше я все понял и в эту смену сделал 140 фрез, а на следующий день к обеду закончил всю партию! И ни до того, ни после я никогда не встречал этого способа работы.

 

Сегодня могу представить ход мысли Германа. Фреза испытывает большие, ломающие победит усилия, потому что лезвие крейцмейселя относительно большое и сразу снимает очень много металла. Значит, нужно маленькое режущее лезвие, снимающее мало металла. Но тогда и производительность будет мизерна. Значит, нужен инструмент с большим количеством маленьких лезвий, вступающих в работу по очереди. Это напильник, но узкий и такой, у которого бы не было насечек на боковых гранях. Нужного напильника в природе не было, значит, его нужно было изготовить. А это уже дело техники.

 

В принципе меня, тиски, ножовку и крейцмейсель с молотком можно представить, как некий механизм, который работает неэффективно. Я в этом механизме не увидел ничего, что требует совершенствования, два инженера-технолога (мастер и старший мастер), которые видели, как я долблюсь с этой работой, тоже ничего в этом механизме не увидели такого, что требует от них инженерных решений. Но пришел талантливый механик, оценил механизм, и тут же увидел какой узел на какой надо заменить, чтобы механизм заработал эффективно.

 

Второй случай. Но сначала несколько разъяснений. Есть такой слесарный инструмент – кернер. Это стержень длиною до 100 мм и диаметром 8-10 мм, с одного конца он закруглен для удара по нему молотком, а второй конец сужен и заточен небольшим острым конусом. Обычно кернер используется, чтобы сделать в металле вмятину (точку) в центре отверстия, которое вы собираетесь просверлить, – чтобы отцентрировать сверло при касании его металла. Эта вмятина, даже под большие сверла обычно имеет диаметр не более 1 мм.

 

Но есть и такая работа – разметка. Для станочников металлическая заготовка под деталь размечается острой чертилкой тонкими линиями точно по размерам детали, которую фрезеровщик или строгальщик должен получить из этой заготовки. Так вот, на этой линии, с промежутком в 20-30 мм кернером пробиваются маленькие точки. Когда станочники делают окончательный проход инструментом, они ведут его точно по разметочной линии, и она исчезает. Если получится брак, то по этим точкам определят, кто виноват, - если на детали видны полуточки, то виноват разметчик – он ошибся, если эти полуточки не видны, значит, виноват станочник – он ушел за разметку. Кроме того, с этими точками разметка просто лучше видна на металле.

 

Я уже работал слесарем, а в слесарке много лет существовала застаревшая проблема – никто не хотел размечать под газорезчика, который из 50-150-мм листов стали вырезал заготовки штампов, пресс-форм и аналогичного инструмента. Дело в том, что обычно газорезчику делают разметку мелом, и расценки за разметку имелись только на такую работу. Но наш газорезчик вырезал малые детали сложной формы и с малыми радиусами. А мел перед резаком выгорал, и газорезчик терял линию отреза. Посему газорезчик требовал, чтобы ему размечали как для фрезеровщиков или строгальщиков – процарапав линию чертилкой и прокернив. Но кернер оставляет на линии разметки точку обычно не более 0,5 мм диаметром, а газорезчик в темных очках такие точки не видел, и требовал, чтобы точки были крупными – чуть ли не 5 мм диаметром. Но для того, чтобы кернером одну такую точку сделать, нужно бить и бить по нему тяжелым молотком с минуту, проворачивая кернер под наклоном. Пробовал бить кувалдочкой – сломал кернер. Получалось, что штангенциркулем, линейкой и чертилкой работаешь три минуты, а кернишь потом час.

 

Хотя эта работа случалась и не каждый день, но никто не хотел ее делать – разметку под сварщика навязывали в наказание. А я еще учеником показал, что хорошо читаю чертежи, вот мастер этим воспользовался и стал наваливать эту работу только на меня. Работа была и тяжела, и совершенно невыгодна, хотя нормировщик и расценивал ее максимально как мог. И вот я, получив очередную пачку чертежей с разметкой для газорезчика, спросил у Германа, кому мне пожаловаться на эту несправедливость и как заставить мастера распределять разметку под газорезчика и другим слесарям, тем более, что в зависимости от сложности чертежа это работа 3-го, а порою и 4-го разряда, а у меня всего 2-й. Герман с минуту подумал, пошел к цеховой банке с металлоломом, нашел в ней старый центр от токарного станка – это такой конус, примерно 50 мм диаметром, с хвостовиком, диаметром в среднем около 30 мм и длиной около 150 мм. Снова пошел в заточное отделение, заново конус центра заточил… и получился огромный кернер! Теперь при помощи кувалдочки я, на радость газорезчику, центром наносил с одного удара такие «точки», что потом фрезеровщики жаловались, что эти следы от центра на металле заходят и за линии чистовой разметки, а они не могут их убрать. Короче, эта работа настолько убыстрилась и стала для меня настолько выгодной, что я ее уже никому не отдавал.

 

Опять оценю ход мысли Германа. Решение элементарное: раз стандартный кернер оставляет маленькое пятно, то большой кернер оставит большое. Но таких кернеров нет в природе. В принципе, это не проблема: нарисовал эскиз, отдал мастеру, тот переслал в конструкторский отдел, там включили в план, конструктор сделает чертеж, выберет сталь и задаст способ ее термообработки, чертеж вернется к нам, нормировщик расценит работу и выпишет наряд, токарь выточит, кернеры отправят в термичку на закалку, а из нее в инструментальную кладовую. Не пройдет и двух месяцев… А мне надо помочь сейчас… В уме Германа начали быстро пролетать виды инструмента и деталей, имевшихся на заводе, наконец всплыл образ центра токарного станка – то, что и надо!

 

Опять ситуацию можно представить в виде механизма, состоящего из меня, молотка, кернера и стали. Годами инженеры-технологи цеха ругались с рабочим, заставляя их делать эту невыгодную работу, годами смотрели на этот механизм, но никому из них образование не помогло прийти к решению, которое талантливый механик увидел сразу.

 

Герман Куркутов, фактически походя, сделал одно изобретение и одно рацпредложение, но сугубо местного значения. Не станешь же, в самом деле, писать в заявке на изобретение: «С целью исправления брака, возникающего от недостатка ума у инженеров, получивших высшее образование…».

 

Эти только те примеры, которые прошли через мои собственные руки, а красивейших решений, найденных слесарями в иных случаях, была масса, на некоторые были и авторские свидетельства, вывешенные в фойе заводоуправления. Эти примеры хорошо показывают и то, какие силы советского народа подняло стахановское движение, за счет чего и кого СССР рванул вперед в области экономики.

 

Ну, ладно, вернемся к оружейникам.

 

 

Да, все эти девять оружейников были, во-первых, талантливыми механиками, механиками вообще. Они могли сконструировать любой механизм. Скажем, казак-оружейник Ф. Токарев в 1948 году сконструировал оригинальный фотоаппарат для панорамной съемки ФТ-1, выпускавшийся с 1948 года, а после его модернизации в ФТ-2, фотоаппарат выпускался по 1965 год.

 

Но то, что, по меньшей мере, семь из наших выдающихся оружейников (если не все девять) были слесарями, возможно, еще более важно. Вспомните, Гуго Шмайссер затратил 5,5 лет, чтобы создать свой автомат, свой работающий механизм. А ведь нужен всего один день для того, чтобы имея линейку, циркуль и карандаш начертить сборочный чертеж автомата и его деталировку, достаточные, чтобы токари, фрезеровщики и строгальщики изготовили детали, а слесарь собрал автомат. И рабочим на изготовление деталей и сборку нужно полдня. А для того, чтобы ничего не чертить, а самому встать за станки и изготовить все детали, нужно два дня. Так почему 5,5 лет??

 

Уверен, потому, что дальше наступает такая работа – из автомата стреляют и убеждаются, что он клинит. Его разбирают и начинают бархатными напильниками и надфилями, а также такими, ныне забытыми слесарными инструментами, как шаберы и притиры, сопрягать детали автомата и притирать их, меняя форму деталей и их размеры. Снова стреляют, а автомат снова заклинивает или наоборот – детали в нем болтаются. Снова подгоняют. И так до тех пор, пока не поймут, что конструкция каких-то деталей или всего механизма – ни к черту! Делают новую конструкцию или новые детали и начинают все сначала. Вот на это и ушло у Шмайссера 5,5 лет. Вот поэтому первые варианты автомата Калашникова так не похожи на окончательный вариант.

 

Нет, конечно, можно иметь белые ручки и давать рабочим ценные указания на подгонку деталей. Но ведь нужно знать, какое указание дать, а для этого нужно иметь практический опыт подгонки и сопряжения деталей. Этому вообще не учат в институтах, этому учат слесарей. Вы можете прочитать в книге для слесарей, сколько пятен на квадратном сантиметре должно остаться после шабрения, но ведь нужно видеть, что это за  пятна, и нужен опыт подборки формы шабера, чтобы эти пятна получить – нужно слесарным опытом чувствовать, можно ли это получить и что это даст. Нужно чувствовать твердость и прочность материала и чувствовать, даст ли что-нибудь их увеличение. Вот на эту, казалось бы, рутину, на эту нескончаемую цепь опробований и уходит время. Поэтому те, кто понимает, о чем идет речь, и пишут, что оружие СОЗДАНО, а не сконструировано. Конструкция оружия это, повторю, всего лишь «кое-что», если вообще не чепуха, а создание его – вот это работа! И талант слесаря.

 

Лица, никогда не доводившие вещь «до ума», искренне не понимают, что интеллектуальный труд на создание собственно идеи даже востребованного изобретения это всего лишь 1% от того интеллектуального труда, который требуется для доведения этого изобретения до потребителя.

 

В Ижевске Шмайссера использовали высокообразованные дураки - Шмайссеру нечего было делать у кульмана. Ему нужно было выделить слесарный верстак, разрешить работать на всех станках и сказать: «Гуго, а ну сваргань что-нибудь вроде автомата под промежуточный патрон!». А Шмайссера взяли и закрыли в клетку с чертежниками с «верхним» образованием. Ну не идиоты ли?

 

И Калашников был слесарем, талантливым слесарем и, разумеется, талантливым механиком. Да Калашников и получил известность сначала как механик, который сделал три изобретения, – он изобрел инерционный счётчик выстрелов из танковой пушки, приспособление к пистолету ТТ для повышения эффективности стрельбы через щели в башне танка и счётчик моторесурса танка, причем, этот счетчик был рекомендован к серийному производству ещё в 1940 году. А сделал он эти три изобретения, имея должность всего лишь механика-водителя танка.

 

Таким образом, за конструирование автомата под промежуточный патрон взялся не просто слесарь и даже не просто механик, талантливый в некой «перспективе», а механик, уже имевший три изобретения в области механики.

 

Так чему удивляться, что победил конкурентов именно автомат Калашникова?

 

Удивительного, действительно, ничего нет, но ведь как обидно!! Мы, «паньмаш», на лекциях старались не заснуть, таблицу интегралов заучивали, про то, что тела при нагревании расширяются, шпаргалки писали, а он?!

 

У конструкторов оружия конкуренция была не меньше, чем у авиаторов, и вряд ли неудачливые конструкторы прощали и оставляли без доносов прием на вооружение не своего образца, а образца конкурента, даже если конкурент и был с высшим образованием. А уж слесарю Калашникову простить??

 

Но заметьте, отказывают Калашникову в авторстве не собственно неудачливые конструктора автоматов, а сплошь правдолюбцы. Понятно, что отказывают по наущению этих конструкторов-оружейников, но ведь ни один собственно конструктор, включая Шмайссера, до сих пор лично не заявил, что Калашников ему чем-то обязан. Правдолюбцы энергично болтают, что АК это, дескать, результат коллективного творчества, но тогда дайте список этого коллектива – какой коллектив претендует на авторство? Молчат правдолюбцы, потому что молчат конструктора. На то они, пусть и с высшим образованием, но оружейники – понимают, что им нельзя болтать то, что могут болтать тупые правдолюбцы прессы и Интернета.

 

Вообще-то, судьба Калашникова это хороший пример того, что значит быть талантом в окружении лиц с высшим образованием.

 

«А кто собственно такой М.Т. Калашников? Тёмный деревенский человек, механик самоучка, советский рационализатор, - разогревает себя интернетовский правдолюбец, глупость которого я уже цитировал, - Как мог Калашников успешно трудиться конструктором оружейником, не имея начальных представлений о математике, физике, химии, не говоря о специальных технических дисциплинах??» – вопрошает он.

 

Я отвечу на этот вопрос: «Вам, образованцам, этого не понять».