4 ДЛЯ НЕНЬКИ УКРАИНЫ

Напомню, что меня попросили дать интервью для украинского сайта «Глагол», прислали разбитые на блоки вопросы, я ответил и подумал, что мои ответы будут небезынтересны и моим читателям.

Итак, последний блок:

 

 

 

В 2009 году, после полутора лет суда меня приговорили к двум годам условно и запрету заниматься распорядительной деятельностью в сфере СМИ за призывы к экстремисткой деятельности, выразившиеся в публикацию в газете «Дуэль», которую я редактировал, дискуссии на тему, определяет ли национальность мировоззрение человека. Только я отбыл этот срок, было возбуждено новое дело за разжигание национальной розни в виде написания статьи с цитатой из «Майн кампф» Гитлера. Это дело удалось дотянуть до срока давности. Осенью снова вызвали в ФСБ, у следователя уже было два тома моих «преступлений», велась проверка. Чем закончилась, до сих пор не знаю – следователь отказывается сообщать. Кроме того, постоянно возбуждаются гражданские дела по признанию моих книг и статей экстремистскими. Ну, а чего ожидать? Фашизм есть фашизм.

 

 

Поскольку вряд ли граждане Украины понимают, о чем речь, то я дал им развернутый ответ, который своим читателям в России воспроизводить не буду, поскольку они с ним достаточно знакомы.

 

Все, кто пишут, уверяют, что пишут правду. Вы же понимаете, что так не бывает, хотя правду можно найти и у откровенного лгуна. Но для этого, надо с тем, что вам внушают, предварительно поработать, хотя бы так, как это делаю я.

Меня развлекают с самого детства фантазии, но для этих фантазий нужен материал, скажем, если ты фантазируешь, что ты французский мушкетер, то желательно знать о тех временах, как можно больше, иначе фантазии будут убогими – тебе же не интересными. Чтение было моим самым любимым увлечением, и, надо сказать, что читал я очень много и любимыми книгами были не просто романы (хотя и они тоже), а книги о том, как люди что-то делали, как и почему у них это получалось.

Думаю, что вот такие увлечения выработали у меня любовь к исследованиям – я получал удовольствие, если сам мог прийти к каким-то новым выводам. Поэтому исследованиями по профессии я занялся еще в институте, а у всех исследований есть общие принципы. Одно дополняло другое – исследования в области истории помогали исследованиям в инженерном деле, а навыки исследований в инженерном деле уже явственно помогали в исследованиях общества (они же исторические).

После института я занялся исследованиями на производстве, заработал в этой области неплохой авторитет, но, главное, опыт, о необходимости которого даже не подозревал. Дело в том, что масса ученых имеет возможность в конце своих исследований получить новый результат, всего лишь описав его в отчете или диссертации. Я был заводским исследователем, и всем моим начальникам и товарищам по работе было наплевать, получу ли я «новый» или «оригинальный» результат. Им нужен был от меня правильный результат, а его правильность определялась не в ходе «научных дискуссий» или заключений. Только эффект при внедрении найденной мною в ходе исследования теории – вот правильный результат. Если я в ходе исследований нашел, что напряжение на печи должно быть 182 вольта, а мои товарищи тут же его установили, и печь дала дополнительный металл, то я полезный человек на заводе, я настоящий ученый. Если дополнительного металла нет, либо печь ухудшила работу, то никому мои умствования, мое «личное мнение» не требуется: у людей при деле нет времени слушать твои глупости, даже если ты называешь их «наукой».

Вот это настолько вошло в меня, что мне глубоко плевать на «научные» и любые другие авторитеты, в том числе, и на мнение толпы («все это знают, это общеизвестно»), – предъявит этот ученый авторитет результат, значит, он ученый, нет – свободен! И мне плевать на то, как его зовут — Карл Маркс или Альберт Эйнштейн. Нет результата, значит, нет толку от твоих теорий.

Далее дело развивалось так. Я занялся исследованиями бюрократизма, открыл законы поведения людей и законы, которыми людьми надо управлять, чтобы избавиться от бюрократии. Нужны были конкретные примеры, чтобы показать правильность моей теории. Я стал довольно большим начальником, но свои примеры – это свои примеры, а нужны и объективные. А их негде взять, кроме как в истории.

Предшествовавший опыт дал возможность представлять историческую ситуацию образно, дал возможность разбираться в подробностях любого дела, возможность исследовать любое дело. А понимание законов управления людьми и личный управленческим опыт существенно отличает меня от остальных историков. Я, к примеру, никогда сам не был в архивах, хотя по моей просьбе и там проводился поиск фактов, я просто читаю то, что насобирали в архивах «профессиональные историки», исследую собранные ими факты и делаю свой вывод, в ряде случаев резко расходящийся с выводом того историка, кто «открыл» эти новые факты. Это для историков, даже для умных, очень обидно. Поэтому их реакция на меня предсказуема. А если добавить, что я исследую добытые ими документы и могу определить те из них, которые фальшивы, то их обида возрастает в геометрической прогрессии. Я, к примеру, очень уважаю профессионального историка Ю. Жукова, пожалуй, лучшего историка СССР, если не самого лучшего. Но как-то мне передали, что в радиопередаче слушатели его спросили обо мне. И он вместо прямого ответа на вопрос, начал рассуждать на тему, что настоящие историки глотают пыль в архивах, а вот есть некоторые пенкосниматели, которые и т. д. Казалось бы, уж Жукову-то нечего и некому завидовать, но и он туда же.

Вот в этом мое преимущество перед остальными историками. Когда речь идет о какой-то властной личности, то я ставлю себя на ее место (это делают и остальные историки), но смотрю не на то, как удержаться у так любимой остальными историками «власти», а как сделать стоящее передо мною дело с помощью подчиненных. Ставлю себя на место Сталина, представляю себе дело развития экономики и необходимость подготовить страну к неминуемой войне чуть ли не со всем миром, и мне становится не до «борьбы за власть», не до расстрела конкурентов (Сталин до 1927 года трижды просил освободить его даже от должности генерального секретаря ЦК ВКП(б)). Для меня на месте Сталина становится жизненно важным каждый способный и деятельный министр, директор завода, генерал, секретарь обкома и т.д. У меня и мысли бы не пришло в голову отдавать их под суд, даже если бы они и совершили какое-то преступление, которое можно было бы простить. Такой пример, будущий маршал Мерецков, до войны бывший начальником Генштаба, действительно предал Родину и заложил в мобилизационный план параметры, которые должны были привести к поражению СССР в войне с немцами. Но ведь был прощен! Так, что большинство из тех деятелей (ошибки, скорее всего тоже были), которые были расстреляны, свое заработали.

А профессиональный историк ставит себя на место Сталина, вспоминает, как он писал доносы и интриговал, чтобы сместить с должности коллегу и занять его место (его кормушку) на кафедре, и начинает выдумывать, как бы он дрался за свою кормушку, если бы был на месте Сталина. А о том, что Сталину нужно было организовать великие и жизненно важные для СССР дела, такой историк и не думает – ведь он никогда не организовывал, даже мелких, но общественно значимых и обязательных для исполнения дел. Поэтому в описании такого историка Сталин прямо таки вурдалак, который только и думал о том, какого еще невиновного гения расстрелять, – точь в точь, как этот историк.

Кроме этого, я уже 20 лет постоянно веду с кем-нибудь споры и боюсь, что если меня перестанут критиковать, то я быстро отупею и стану, как журналисты нынешних СМИ. Критика – это благо, она не только делает тебя умнее, но и делает более знающим, так как критики поставляют тебе ранее неизвестную информацию прямо по теме. Полезные люди эти критики, и я им благодарен.

Правда, не все критики одинаковы, бывают и такие, у которых вместо ума одни амбиции и претензии. Они, обычно, покритикуют меня, а потом жалуются, что я неинтеллигентный грубиян. Бывает.

Но хочу закончить вот чем. Мне как-то рассказывали историю приезда в СССР известного физика Нильса Бора. В то в СССР физику окружал флер романтики, быть физиком было очень престижно, шел спор между «физиками» и «лириками» с явным преимуществом «физиков». Бора пригласили на встречу со студентами МГУ, и глупцы физического факультета при выходе Бора начали скандировать речевку: «Физики – соль, химики – ноль!». Бор попросил перевести ему, а поняв, что студенты скандируют, развернулся и ушел со словами: «Я всегда считал себя химиком!».

Так вот, я всю жизнь считал себя инженером-исследователем. Думаю, что я им и остаюсь.

 

Вопрос 4. На Украине часто ведут споры о роли Иосифа Сталина в истории нашей страны. Как историк, назовите пять основных причин (достижений) за которые украинский народ обязан поставить Иосифу Виссарионовичу памятник. Или, как минимум, вспоминать о нём с теплотой.

 

И этот ответ читателям России я воспроизводить не буду, чтобы не удлинять работу уже известными им положениями.

 

 

Все, кто хотят одурачить народные массы, чтобы на этих массах паразитировать, применяют манипуляцию сознанием народа, для чего подменяют понятия, в том числе, у нас повсеместно подменено и понятие «национализм». К исконному понятию «национализм» претензий нет – националистом быть правильно. Но что это такое - национализм? Исконно это вот что: есть твой народ, и есть другой народ, который паразитирует на твоем народе. И ты, националист, борешься против паразитов за свободу своего народа от этих паразитов.

Занимаясь Катынским делом, я волей-неволей вынужден был обратить внимание на поляков. Должен сказать, что это не просто другой народ, а это какой-то странный народ. И в предвоенные годы это были исключительные расисты. Поклонники УПА и без меня знают, каково было украинцам в Польше, я бы хотел добавить пару фактов и чисел.

17 сентября 1939 года Красная Армия начала входить в Западную Украину, и ей начали сдаваться офицеры польской армии. Уже 20 сентября в своем донесении Сталину начальник Политуправления РККА Л.З. Мехлис, находившийся в войсках, сообщал: «польские офицеры, кроме отдельных групп, потеряв армию и перспективу убежать в Румынию, стараются сдаться нам по двум мотивам: 1) Они опасаются попасть в плен к немцам и 2) Как огня боятся украинских крестьян и населения, которые активизировались с приходом Красной армии и расправляются с польскими офицерами. Дошло до того, что в Бурштыне польские офицеры, отправленные корпусом в школу и охраняемые незначительным караулом, просили увеличить число охраняющих их как пленных бойцов, чтобы избежать возможной расправы с ними населения». Тоже ведь нарочно не придумаешь — в плену у противника спасаться от собственных граждан.

Так вот, этих офицеров поместили в лагеря военнопленных, и в Старобельском и Козельском лагерях военнопленных содержались не жандармы или полицейские, а простые армейские и флотские офицеры – 8394 человека. Есть их национальный состав. В польской армии, как и во всей тогдашней Польше, поляков было 60%, но среди этих офицеров поляков было 97,4%, среди рядовых польской армии украинцев было 21%, а среди офицеров - 0,1%.

И я понимаю Украинскую повстанческую армию, дерущуюся с поляками за равенство прав украинцев в Польше. А кто ее не поймет?

А теперь ответьте на вопрос - вам известен хоть один украинец, который бы жаловался на то, что его хоть в Российской империи, хоть в СССР ущемляли по службе потому, что он украинец? Может Кирилл Разумовский жаловался, что его не произвели в фельдмаршалы, не дали 50 лет руководить Российской Академией наук и не дали основать графский и княжеский род Разумовских? Может байстрюк Родион Малиновский жаловался, что его не произвели в маршалы СССР и не дали десять лет занимать должность министра обороны СССР? Кто когда жаловался, что на государственной службе в СССР украинцев хоть как-то ограничивали?

Тогда во имя чего вы, УПА, убили несколько сот тысяч сограждан?

Давайте с этим разберемся.

Вот был в Литве бесталанный виолончелист и вроде даже композитор, забыл его фамилию, да она никому и не нужна. И при «суверенизации» Литвы этот композитор стал первым президентом суверенной Литвы. Согласимся, что в СССР он такой бы славы не достиг, и не достиг потому, что для СССР у него ни мозгов, ни талантов не хватало. А на Литву – вполне хватало, много ли той Литве надо?

А вот есть в Латвии композитор Раймонд Паулс, он президентом Латвии не стал и не рвался им стать. Зачем? Он ведь и в СССР был Раймондом Паулсом, зачем ему было менять славу любимого композитора почти 300 миллионов граждан, на славу «пердизента» 2 миллионов человек? Я почему вспомнил о нем? Ждал на остановке троллейбус и невольно прочел рекламу: «17 апреля 2013 года в Москве состоится грандиозный концерт в день рождения певицы Валерии». Я эту Валерию не знаю, поскольку у нас сейчас этих валерий, как… мусора, но поразило то, что на подтанцовке у этой Валерии обещает быть и Раймонд Паулс. Не на собственном концерте, как в СССР, а на подтанцовке у певички! Дожился выдающийся советский композитор до суверенной славы!

Понимаете, какими бы профессией и талантами человек ни обладал, но если он тупой и ленивый, то первым парнем он сможет стать только на своем хуторе или в своем дворе. И у тупого и ленивого славолюбца естественное стремление под соусом национализма ужать свою страну до размеров такого хутора и убрать этим своих конкурентов. Но если человек работящ и с талантами, то ему чем больше страна, тем больше славы и радости в ней жить.

Вы понимаете, что сегодня понятие «национализм» подменено понятием «дорога для тупых бездельников в министерские и парламентские кресла»?

Так во имя чего УПА убила несколько сот тысяч сограждан с 1941 по 1954 годы? Правильно, чтобы ленивое и бесталанное серое быдло Украины стало первыми парнями на своем суверенном хуторе – в Киеве, чтобы дети и внуки украинцев не смогли стать ни новыми Разумовскими, ни новыми Малиновскими.

Теперь по поводу «голодомора».

Понятное дело, что это брехня нынешних голодоморчиков в помощь вышепомянутым «националистам», типа «а вот мы в Киеве такого не допустим». Но те события интересны некоторыми аспектами, которые голодоморчики не учитывают. К примеру.

Геббельс, у которого «свiдомi нацiоналiсты» черпают все «факты» и вдохновение, использовал голод 1932-33 в пропаганде на украинцев хоть и нагло (7 миллионов умерших – это его находка), но осторожно – сбрасываемых на Красную Армию листовок о голодоморе на украинском языке не было вообще, да и на русском было немного. Геббельс понимал, что на Украине полно живых свидетелей этого голода, и нагло брехать об этом голоде свидетелям, будет себе во вред.

Когда я попросил своего отца (а его село, Николаевка, Новомосковского района как раз находится в районе пресловутого голодомора) рассказать об этом голоде, то он сначала охотно начал рассказывать о голоде 1927 года. А когда я уточнил, что меня интересует голод 1932 года, то он сначала даже не понял, о чем я спрашиваю. А потом вспомнил – да, и тогда был голод. И на вопрос о причинах голода на селе, ответил жестко: «Работать не хотели!».

Понимаете, голодоморчики, не в коллективизации было дело, а в том, что работать не хотели. Отец вспоминал: сидит в июле односельчанин под чайной, в которой продавали водку на разлив, пьяный. Весной он свою землю вообще не пахал и не засеивал, но у него на поле от падалицы выросла прекрасная пшеница. Ему говорят – иди сожни! А он в ответ – кто ее сеял, тот пусть и жнет! Юмор такой был. А можете почитать крутого украинского националиста, генерала Павла Григоренко – он пишет о том же – голод был от того, что не хотели работать. Повторю, голод был не от коллективизации, а от того, что крестьяне не обрабатывали свои наделы. Это была грандиозная забастовка крестьян черноземной зоны СССР. И не коллективизация была причиной забастовки.

Обратите внимание, что голод был только в черноземных районах СССР – на Украине, Дону и Кубани – там, где пахали чернозем волами (быками). В нечерноземье пахали лошадьми, а их не забьешь и не продашь. А в черноземье, когда началась коллективизация, во-первых, нашлось множество ушлых хитрецов, которые, понимая, что в колхоз придется сдать быков, решили, что пусть дураки быков в колхоз сдают, и порезали своих быков, продав их на мясо. А теперь смотрите: вот вы с соседом объединились в колхоз, сдали в него своих быков, а тут ушлый урод, который своих быков зарезал и продал, тоже к вам просится. Вы его примите? А на кой он нужен? Пусть свою землю ложкой ковыряет, он же умный!

Вы, голодоморчики, как-то забыли, что в колхоз вступали только с согласия всех колхозников, и управлялся колхоз общим собранием.

Ведь никто же не вспоминает, что советская власть посылала в села и станицы ни то, что войска, а даже милицию. Единственно, что делалось, - в бастующие села и станицы перестали завозить промышленные товары. От реализованного мяса денег в этих районах было много, вот власть и предложила бастующим есть деньги.

Что, собственно, произошло.

К 1929 году начали вступать в строй промышленные предприятия СССР, они должны были дать товары и встал вопрос, кому эти товары покупать? Дело в том, что в царской России были мировые цены на хлеб, а поскольку выращивать его из-за климата и расстояний тяжелее, чем в Европе и Америке, то российские крестьяне всегда были без денег. После революции большевики стабилизировали рубль, обеспечили его золотой паритет, но цены на хлеб по-прежнему были мировыми, то есть, доход крестьян был очень не велик. И Правительство СССР задумало резко поднять цены на хлеб с тем, чтобы у крестьян появились деньги для покупки промышленных товаров. Но ведь хлеб едят и в городе, а городским как быть? Они товары только начинают производить, доходы у них маленькие, за какие шишы они будут покупать дорожающий хлеб (а большевики к 1934 году подняли на хлеб цену в десять раз)?

И Правительство разработало следующий план. В 1929 году вводятся карточки на хлеб, и хлеб по этим карточкам продается по мировой цене. Одновременно, с ростом доходов городского жителя, начинает подниматься цена на хлеб в коммерческой торговле и на базаре, и эти деньги текут на село, давая возможность крестьянам покупать товары, начатые производством промышленностью.

Вопрос, а за счет чего большевики пять лет по карточкам в городе продавали хлеб по старым, мировым ценам?

Дело в том, что крестьяне, получив землю от большевиков, обязаны были в виде налога продавать государству часть урожая. Но когда цена на хлеб, по которой ты продаешь государству, и цена на базаре одна, то крестьянину безразлично, кому его продавать. А тут большевики требовали некоторое время государству продавать по старым ценам, а на базаре эта цена уже была ого-го! И части крестьян от этого стало горько и обидно. И они забастовали – перестали обрабатывать свою землю. Но если бы забастовали все, то возможно Правительство и сдалось бы, и пошло на обесценивание рубля и инфляцию. Но уже была велика советская часть крестьян, которые и колхозы создала, и честно выполняла требования советской власти. И что должны были делать эти крестьяне при виде своих шибко умных соседей, которые заработали деньжат на мясе от быков, землю государству не вернули, обработать ее кому-то другому не дали, а сами надеются хорошо перезимовать за счет припасенного хлеба? Правильно, эти крестьяне сами, без милиции заставили умных соседей сдать государству хлеб, полагающийся за землю. Кроме того, эти умники, даже опомнившись, уже не смогли вспахать свои наделы без быков. И пришлось умникам голодать, почему Геббельс и не рискнул агитировать украинцев против советской власти этим голодом – украинцы знали его причину, и знали, что власть тут ни при чем.

Вот от этих умников и начался самый позорный голод. Позорный потому, что все, что в тот момент делало Правительство, делалось для крестьян.

Вот такой пример.

До войны советский рубль котировался на зарубежных биржах, большевики советский рубль точно уравняли царскому рублю, и цена рубля была так высока, что перед войной за царскую золотую монету (свободно обращалась) в 10 рублей давали 9 рублей 60 копеек советскими купюрами. Одновременно, рубль официально стоил 50 центов США.

Во время войны цены продовольствия на базаре поднялись примерно в 6 раз, это, разумеется, предопределяло высокие доходы колхозников неоккупированных районов от рыночной торговли и эти доходы советских колхозников можно оценить вот по таким фактам той войны.

Колхозник Ферапонт Головатый в декабре 1942 и мае 1944 годов внёс по 100 тысяч рублей на постройку двух истребителей. Колхозник из Грузии Оганян Гурген внёс в Фонд обороны 500 тысяч рублей. Бригадир тракторной бригады, Мария Дубовенкова – 50 тысяч рублей. Михаил Китаев - 130 тысяч рублей, Мария Арлашкина, мать большого семейства, - 50 тысяч. Анна Селиванова – 100 тысяч, потом продала корову, остатки меда - и еще 100 тысяч. 16 января 1943 года узбекский колхозник Сергей Цой принес в обком партии два чемодана с миллионом рублей, судя по фамилии, он кореец. Другие национальности Советской Родины: башкиры Хабирзян Богданов и Нурмухамет Мирасов – по 200 тысяч рублей; азербайджанец Сулейманов Амира Кари-оглы - 250 тысяч рублей; казах Букенбаев Оразбай - 300 тысяч рублей; киргиз Юлдаш Татабаев - 150 тысяч рублей; армянин Н. А. Акопян - 106,5 тысячи рублей; грузин Г. А. Башурали - 150 тысяч рублей; таджик Юлдаш Саибназаров - 130 тысяч рублей; узбек Турган Ташматов - 160 тысяч рублей; бурят Буянтуев - 130 тысяч рублей. Это о доходах колхозников СССР.

Поделите эти суммы пополам – это будут тогдашние доллары. Мыслимо, чтобы где-то за рубежом крестьянин имел такие заработки?

Но повторю и подчеркну – Правительство СССР установило цены на хлеб и, соответственно, остальные сельхозпродукты ГОРАЗДО ВЫШЕ МИРОВЫХ с тем, чтобы крестьяне СССР имели высокий доход, а вы, голодоморчики, снова уравняли эти цены с мировыми, вы разоряете свое сельское хозяйство и имеете наглость лить слезы о крестьянах?!

Еще повторю, даже Геббельс не решился особо муссировать тему голода 1932 года, а из восточных украинцев немцы не сумели создать армию предателей, скажем, такую, как армия Власова. Дивизию предателей СС «Галичина» они создали из тех «украинцев», кто не испытал «ужасов голодомора».