2. ВОЖДИ НАРОДА И ВОЖДИ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ

 

Продолжая тему о том, как страшно иметь большую власть и чем отличаются вожди русского народа от вождей русской интеллигенции, возьмём для примера императора Александра I. Начнём с того, что он был наследников и его с «младых ногтей» готовили к роли самодержца. Но это Александру не сильно помогло.

 

Я раньше уже описывал управленческую проблему России начала XIX века – проблему России в войнах с Францией Наполеона. Писал о том, что император России Александр I далеко не сразу взялся исполнять свой долг императора – не сразу в полной мере начал командовать и Россией, и армией.

 

Александр I был молод – когда он принял власть, ему едва исполнилось 23 года, даже в 1812 году ему было едва 35 лет. И не смотря на специальное воспитание он наверняка боялся сам командовать – боялся быть самодержцем. Боялся и по собственной молодости, и потому, что он боялся дворян России – боялся сделать что-то, что не понравилось бы им. А как ему было не бояться собственных дворян, если они убили не только его отца, императора Павла I, но и его деда – императора Петра III?

Ну, а что касается Наполеона, то как Александру I было не боятся этого прославленного полководца? В 1805 году Александр I лично находился в войсках русской части союзной армии под общим командованием Кутузова в битве под Аустерлицем, в которой Наполеон вдребезги разгромил эти русско-австрийские войска, численно превосходящую его полки, а сам Александр I тогда едва удрал с поля боя.

 

Но, думаю, что даже не это было главным, я уверен, что на Александра давил тот страх, о котором я пишу эту работу, – страх самодержца, страх принимать собственные решения, страх ошибиться и страх от того, что за его собственные решения никто, кроме него, не отвечает.

 

И Александр I виноват перед Россией и Москвой в том, что из-за этого страха не принял личное командование армией России ещё в июне 1812 года, когда армия Наполеона перешла Неман – границу с Россией, – а по настоянию родовитых дворян России снова вверил армию всё тому же ленивому трусу Кутузову.

 

Поскольку упомянув в таком контексте Кутузова, я обидел очень многих, то оговорюсь, что есть храбрость – способность осмысленно действовать в условиях непосредственной опасности для жизни, и есть смелость – способность принимать рискованные решения. Так вот, если Кутузов и обладал храбростью хотя бы в молодости, то после поражения от Наполеона под Аустерлицем Кутузов тоже боялся Наполеона – боялся ещё одного разгромного поражения от него. Из-за этой трусости, он отказался задействовать все имевшиеся силы в Бородинской битве, отказался защищать Москву и был за это проклят москвичами. Но, главное, Кутузов отказывался добить армию Наполеона после того, как она сама начал отступать из России, – боялся даже удирающего Наполеона! Этой своей трусостью Кутузов не дал закончить войну с Наполеоном и в России, и во всей Европе ещё в 1812 году. Русская армия в зиму конца 1812 году под командованием Кутузова волочилась по разорённой России за отступающими французами и понесла огромные людские потери просто за счёт голода и холода, в результате к началу 1813 года она оказалась полностью обессиленной.

 

Бенкендорф об этом бессилии Кутузова и царя – отсутствия у них смелости – ни слова не говорит, поскольку слуга он был верный. Но пишет:

 

 

Война переместилась на территорию Франции, и французы дрались не просто умело, они дрались ещё и отчаянно, в результате русская армия несла порою очень тяжёлые уже боевые потери. Вот в начале 1814 года русская армия с союзниками пытается взять французскую крепость Суассан, нашу армию контратакует сам Наполеон, и разгорается жесточайший бой. Участник этого боя Бенкендорф вспоминает:

 

 

Потерь в таких пропорциях у русской армии не было ни в одном сражении в России. Правда, это потери одного корпуса, а не всех союзных войск, тем не менее, и они показательны.

 

И вот тут, уже перейдя границы России, отдадим ему должное, Александр I наконец решается исполнить свой долг вождя и начинает постепенно принимать командование русской армией и союзными войсками в свои руки. Сначала очень нерешительно, Бенкендорф первые командные результаты Александра I в апреле 1813 года описывает так:

 

 

Но дальше Александр I начал осваивать полководческое ремесло и дело у него пошло – у него стал пропадать страх принимать в сражениях собственные решения – исчез страх командовать.

 

И вот наступает 1814 год, и Александр I уже один на один встречается с Наполеоном, Бенкендорф даёт оценку этому:

 

 

Бенкендорф сообщает подробности этого решения Александра I:

 

 

Заметьте, Александр I принял чисто военное оперативное решение вопреки мнению союзных генералов и королей, и именно это решение привело к ускоренной победе в войне.

 

А его оппоненты что – были дураки??

 

Князь Шварценберг был выдающимся австрийским фельдмаршалом, именно Шварценберг был Главнокомандующий союзными войсками, сражавшимися с Наполеоном в победной «Битве народов» под Лейпцигом в октябре 1813 года. Король Пруссии Фридрих Вильгельм III был на 7 лет старше Александра и тоже был достаточно опытным генералом.

 

Почему они противились?

 

Дело в том, что каноны тогдашнего военного оперативного искусства запрещали генералам удаляться от своих баз снабжения дальше, чем на два суточных перехода – пока хватало хлеба в ранцах солдат. Дальше надо было создавать новую базу снабжения и действовать от неё. Конкретные числа могут меняться в связи с качеством армии и особенностью местности, но искусство генерала оставалось тем же и заключалось в том, чтобы отрезать противника от его баз снабжения. Вот Наполеон именно это и сделал – пошёл, как бы громить, тылы союзников, понимая, что противник бросится защищать свои базы снабжения. И это действительно хотели сделать Шварценберг, Фридрих III и генералы, думающие так, как они.

 

Но на самом деле Наполеон имел цель увести союзные войска от Парижа – от своих формирующихся резервов. И вот этот его замысел оказался непонятен Шварценбергу и Фридриху III, но зато замысел Наполеона разгадал Александр и принял решение вопреки военным канонам оперативного искусства броситься не на защиту своих коммуникаций, а на Париж, и этим не дать сформировать резервы уже ослабевшим французам.

 

Это к тому, чтобы понять, почему после этой войны Александр I получил такой огромный авторитет в Европе и в мире, а в России получил прозвище «Благословенный».

 

И строки Пушкина об Александре:

 

Над нами царствовал тогда»,

 

– может, и не совсем уж лишены смысла (Александр I действительно имел плешь), тем не менее, характеризуют скорее самого интеллигента Пушкина (его неспособность понимать суть происходящих событий), а не Александра I. Это, как мы знаем, в духе русской интеллигенции – сначала получать блага от власти, а потом поливать эту власть своим дерьмом. Не дожил Пушкин до смерти Николая I, а то бы нашёл способ и того своего благодетеля облить грязью.

 

Но вернёмся к воспоминаниям честного слуги.

 

Вот 1817 год, Бенкендорф назначен на должность командира дивизии на Украине, тем не менее, получает от Александра I дополнительное задание: «Мне поручили проинспектировать один из уездов Воронежской губернии, так как к Императору были обращены очень серьезные жалобы на злоупотребления многих чиновников и даже самого губернатора».

 

Он исполняет поручение: «Вернувшись в Воронеж, я сделал отчет Императору, губернатор и около 60 чиновников были отстранены от должностей и отданы под суд. Жена губернатора была недовольна моими действиями, она не могла понять, как среди прочих поручений, которые были даны исправнику, я обвинил ее в том, что она потребовала у крестьян тройку лошадей для перевозки своих собак, сказав, что она сама в своей карете отдала лучшее место своему спаниелю».

 

Если вы не поняли, за что, в числе прочего, наказали губернатора, то сообщу, что в те годы крестьяне обязаны были давать лошадей для проезда чиновников, но для проезда их только по служебной надобности. А тут жена губернатора, хотя и ехала в собственной коляске и на собственных лошадях, но заставила крестьян возить за собою своих собачек на крестьянских лошадях! Крестьяне пожаловались царю, и тот действительно счёл это чиновничьей наглостью и попранием законов!

 

И как по такому случаю не вспомнить нынешнего «императора Полуроссии» Вовчика «Обнулённого», при котором жена вице-премьера Шувалова безнаказанно возит своих породистых собачек на выставки собак на чартерном самолёте за государственный счёт?

 

Но зато как за это любит этого Вовчика «Обнулённого» его придворная интеллигенция – все эти соловьёво-киселёвские! (Правда, есть и оппозиционная интеллигенция, которая Вовчика не любит, но интеллигенция всегда любит только вождей своего клана – тех от кого кормится).

 

Однако вернёмся к «Благословенному». Оставшись довольным тем, как Бенкендорф исполнил сыскные функции, Александра I поручает ему расследовать жалобу крепостных крестьян очень богатого помещика Сенявина. Из писем его крепостных крестьян к императору следовало, что Сенявин 17 и 3 года назад убил и тайно захоронил двух своих крестьян. Бенкендорф это дело против Сенявина расследовал, нашёл доказательства обоих преступлений Сенявина (хотя прошло уже столько времени), соответственно: «По нашему докладу Император забрал все его состояние под опеку и передал его в руки правосудия».

 

Вспомним, сколько Навальный ни делает докладов Вовчику «Обнулённому», а тот никого в руки правосудия не передал.

 

Так такой ли уж Александр I был «властитель слабый и лукавый»?

 

И заметьте, что это воспоминания об Александре I отнюдь не апологета этого императора, поскольку Бенкендорф относился к Александру I достаточно критически, и на фоне описания того, как о смерти Александра I скорбели во всём мире, он даёт Александру I «Благословенному» собственный некролог, отнюдь не славословный. Некролог человека, видевшего царя и его работу вблизи:

 

 

Можно изумиться точностью взгляда Бенкендорфа – неверие в собственные замыслы это и есть страх принимать руководящие решения.

 

 

Вот и сравните «Благословенного» с «Обнулённым».

 

«Обнулённый» ведь тоже – и слабый, и лукавый, и щёголь! А уж какой враг труда! И придворные СМИ славой его надувают, как юные натуралисты надувают лягушку соломинкой через задний проход.

 

Ну и что в результате – похож «Обнулённый» на настоящего вождя России?

 

Как руководитель и, возможно, и как человек, «Благословенный» был далёк от идеала, даже для верного слуги Бенкендорфа он не был идеалом. Но под личным руководством Александра I была выиграна одна из самых тяжелейших европейских войн, прославившая Россию более, чем на век, и Александр I, как мог, стремился ввести в России справедливость и служить народу – стремился быть вождём не отечественной сволочи, а народа.

 

И вождю интеллигенции «Обнулённому», сидящему паразитом на шее России уже столько же лет, сколько и «Благословенный», не то, что до Сталина или Петра I, но даже до этого Александра I – «как до Киева раком».

 

 

Но я бы в данном случае к точной в начале характеристике Александра I, данной Бенкендорфом, добавил то, что Александр I сумел со временем преодолеть страх командовать, преодолеть собственную нерешительность и стать реальным вождём, реальным самодержцем народа России.

 

Интересно, что народ не поверил в смерть «Благословенного». Появилось множество слухов и, в конце концов, появилась легенда, что Александр I, якобы, инсценировал свою смерть вдалеке от столицы и начал скитальческую отшельническую жизнь под именем старца Фёдора Кузьмича.

 

Я уже и раньше писал, что русские люди и русские дворяне и интеллигенция – это два совершенно разных народа, посему у народа совершенно иной взгляд на вождей России, нежели у холуев этих вождей – дворян, выродившихся в интеллигенцию России. Об этом я ещё напишу, а пока напомню момент из нашей истории, о котором уже не раз писал.

 

К примеру, наши либеральная интеллигенция, ненавидящая всех истинных вождей народа России, в том числе и Ивана Грозного, ноет и ноет, что в его царствование были казнены от 4 до 5 тысяч князей, бояр и прочих паразитов. Но ведь Иван Грозный давно умер и, чтобы правильно оценить личность Грозного, надо выяснить, как относились к нему его современники.

 

Иван Грозный вел очень неудачные войны с польским королем Стефаном Баторием, в рядах последнего дрался наблюдательный немец Гейденштейн. Впоследствии он писал о Грозном: «Тому, кто занимается историей его царствования, тем более должно казаться удивительным, что при такой жестокости могла существовать такая сильная к нему любовь народа, любовь, с трудом приобретаемая прочими государями только посредством снисходительности и ласки. Причем должно заметить, что народ не только не возбуждал против него никаких возмущений, но даже высказывал во время войны невероятную твердость при защите и охране крепостей, а перебежчиков вообще очень мало. Много, напротив, нашлось во время этой войны таких, которые предпочли верность князю, даже с опасностью для себя, величайшим наградам».

 

Иван Грозный так и остался для интеллигенции кровопийцей, а в сказаниях народа – очень добрым царем. Историк Ключевский, исходя из этого примера, делает такой вывод: вот, дескать, русский народ – очень незлобивый народ. Но это не так. Русские в своей ярости жестоки и злы. Но у раба-русского не может не вызвать добрых чувств раб-царь, царь – раб своего народа.

 

Дело в том, что в те очень давние времена сначала великие князья, затем цари и императоры России были даже не просто вождями, а осознавали себя отцами народа. Одни цари это понимали, другие нет, но статус их в России был именно таков. Однако народом в тогдашней России считался только собственно народ – крестьяне, купцы, священники. Дворяне (преобразовавшиеся потом в интеллигенцию) народом не считались, и царь был не их отцом, а их хозяином, а они – его слугами. К примеру, для народа официальное именование себя при обращении к великому князю и первым царям было «сирота», и если письмо царю писал крестьянин или купец, то он подписывался «сирота твой», а вот если дворянин – то тогда «холоп твой».

 

До самого конца существования российской империи царь ко всем обращался на «ты», а ему говорили: «Вы, Ваше Величество», – все, кроме крестьян, которые относились к царю, как к отцу, по-великорусски несколько фамильярно обращаясь к нему: «Ты, царь».

 

Во времена императора Николая I был такой случай. Он как-то объезжал Россию и в очередной деревне к нему вышли крестьяне с хлебом-солью. Староста, долго зубривший приветственную речь, при виде царя смог произнести только первые три «умных» слова: «Царь, ты столп...», – а дальше забыл. И бедный староста снова и снова начинал: «Царь, ты столп», – и снова забывал, что дальше. Наконец Николаю надоело: «А ты бревно», – сказал император, забрал хлеб-соль и закончил на этом митинг.

 

Кстати, если мне в качестве вождя народа взять безусловного вождя народа – Сталина, то дебилы из интеллигенции пеной изойдут, а вот к царям у них претензий меньше, – посему с тем, что некоторые цари были вождями народа, они вряд ли будут сильно спорить.

 

 

Я уже напомнил, что Бенкендорф был другом императору Николаю I, очень интересному человеку. Так уж получилось, но в советской историографии на основании глупого рассказа Льва Толстого, Николай I получил прозвище «Палкин», хотя официально он был «Незабвенным», и о нём, и об истории его царствования в советской исторической науке очень мало говорилось не только правды, но и вообще.

 

Историки не могли простить Николаю I поражение России в Крымской войне в конце его царствования, хотя, как я понимаю, сам Николай и до этой войны делал для страны всё, что мог, – отдавал России все силы. К примеру, в истории России это был самый непримиримый борец с коррупцией, и корпус жандармов он создал, в основном, для борьбы с нею. Назначая Бенкендорфа главой тайной полиции, Николай воспользовался символикой – дал Бенкендорфу свой носовой платок как бы для того, чтобы тайная полиция вытирала царским платком слёзы обиженным гражданам России.

 

Кстати, это был в истории России, по сути, и единственный технарь, попавший в императоры, поскольку до его неожиданного восшествия на престол в 1825 году, Николай был главой военно-инженерного ведомства и инженерных войск, и занимался Николай тем, что строил в России крепости. В воспоминаниях о своём детстве, он пишет о своей учёбе: «Успехов я не оказывал, за что часто строго был наказываем, хотя уже не телесно. Математика, потом артиллерия и в особенности инженерная наука и тактика привлекали меня исключительно; успехи по сей части оказывал я особенные, и тогда я получил охоту служить по инженерной части».

 

(Заметьте, что когда дети императора были нерадивы, их наказывали просто – пороли розгами. Тогда ещё не было, состоящей из кретинов, Академии педагогических наук).

 

А став императором, Николай всемерно пытался привить дворянству любовь к точным наукам и заводил в России инженерные факультеты, впрочем, практически безрезультатно – поднять подлое и ленивое русское дворянство в его массе на подвиг шевеления мозгами, было уже невозможно, как невозможно было этих предтеч интеллигенции поднять и на служение России. Только языком болтать!

 

Получив власть, которую никак не хотел получать, Николай мотался по стране, поскольку проблем имел выше горла, а он хотел их все решить.

 

Скажем, Персия и Турция, учитывая историю его восшествия на престол Николая I, решили, что Россия, только пережившая восстание декабристов, да ещё и с очень молодым императором во главе, очень слаба. И Персия с Турцией немедленно начали войну с Россией.

 

С Персией вопрос решил ещё один забытый, но выдающийся полководец России – будущий фельдмаршал Паскевич, а вот в русских войсках, воевавших с Турцией на Балканах, целый год, несмотря на чуму, находился сам император.

 

(В этой войне, к слову о чуме, ещё один отчаянный рубака-генерал, родной брат Бенкендорфа, Константин Бенкендорф, умер в Болгарии как раз от чумы).

 

И, кстати, никогда ещё русская армия не имела таких успехов в войнах с Турцией, как во времена Николая I, когда фельдмаршал Дибич-Забалканский перевалил Балканы и вышел к Средиземному морю за Дарданеллами, а со стороны Средиземного моря Дарданеллы блокировал русский «Средиземноморской» флот под командованием адмирала Гейдена. Когда ещё Россия имела «Средиземноморской флот»?

 

Да, Николай I был и крут, и у него были государственные ошибки, но речь не об ошибках, и даже не о собственно военных и государственных подвигах Николая, а о взгляде на него, как на человека, понимающего, кто такой царь и зачем России нужен вождь.

 

Ну и о его страхах быть императором.

 

Но об этом в продолжении.