3. ОПЫТ ВОЙНЫ КРЕМЛЯ С УКРАИНОЙ

 

Дело в том, что у нас и, похоже, уже и во всём мире оружие заказывают теоретики военного дела – лица, которые никогда в своей карьере не получали в задачу силами батальона стрелков взять опорный пункт. И они решение этой боевой задачи представляют себе, как и все теоретики, «теоретически» – путём ковыряния в носу.

 

В результате во всём мире оружие ценится хрен знает по каким критериям и за какие качества.

Скажем, лучшим самолётом считается не тот, который прекрасно уничтожает пехоту противника и не даёт самолётам противника уничтожить свою пехоту, а тот, которые справится с таким же самолётом противника. К примеру, истребители строятся для того, чтобы победить в бою истребители врага. И лучшие асы не те, кто перемолол максимум наземных войск противника, а тот, кто сбил максимум истребителей противника. Хотя кому на земле эти истребители мешают? Ну, летают себе, ну и пусть летают.

 

Тот же пресловутый ас «всех времён и народов», Э. Хартманн, хотя и не сбивал приписанные ему истребители, но хотя бы иногда атаковал их с хвоста, а вот бомбардировщики даже не пробовал атаковать. Ну и как этот Хартманн мешал советской пехоте взять Берлин?

 

Вот и танки сегодня ценятся не за то, что они пушечным и пулемётным огнём проламывают оборону противника, а за то, что они могут успешно бороться с танками противника. И танкисты прославляются не те, которые обеспечили своей пехоте малокровную победу, а те, кто уничтожил больше танков противника.

 

В результате боевые машины конструируются черт знает для каких надобностей. Ну, кто бы ответил на вопрос, зачем современным самолётам эти скорости в несколько махов, если они вооружаются ракетами «воздух-воздух», поражающие воздушные цели на расстоянии более 100 километров? На кой чёрт наземной боевой машине броня в 800 мм и вес в 60 тонн, если она всё равно поражается кумулятивной боевой частью гранаты ручного противотанкового гранатомёта?

 

 

Давайте вспомним, как развивали свои идеи не военные теоретики, а обычные генералы, служащие не для пенсии, а для побед в бою.

 

Немецкие генералы чуть ли не со времён Фридриха II, а то и раньше, пришли к выводу, что раз прогресс дал им в руки огнестрельное оружие, то противника надо уничтожать этим оружием – издалека. Штык у немцев уходил на второй, потом на десятый план, хотя, надо сказать, мой дед, Фёдор Мухин, в Первую мировую войну не увернулся от австрийца, нанёсшего ему удар штыком в живот. А ко Второй мировой войне немецкую пехоту штыковому бою вообще не учили – учили, что победа достигается только огнём всех видов оружия. И вообще «наступление» – это «перенос огня в глубину».

 

Однако уже в Первую мировую позиционная война выявила проблему – пехота, даже после многодневной артподготовки не могла безнаказанно занять позиции противника, поскольку уцелевшие пулемётчики её выкашивали. Надо было решить эту проблему.

 

Первым был Уинстон Черчилль, нашедший выход, – он прикрыл часть пехоты бронёй танков, чтобы танки могли раньше атакующих волн обычной пехоты безопасно войти на позиции противника и уничтожить его уцелевших стрелков.

 

Это было первой и до сих пор самой разумной задачей танков. Самой разумной задачей!

 

Пару лет спустя выдающийся русский полководец, Нестор Махно, наблюдая, как умело венгры выбивают его партизан из села, понял, что для успешной атаки надо не дать противнику стрелять по твоим атакующим войскам. (Атакующие венгерские гонведы частым огнём своей цепи по обороняющимся за хатами махновцам не давали им высунуться из-за хат, а венгерские гранатомётчики под прикрытием этого огня подбегали к хатам вплотную и забрасывали обороняющихся гранатами).

 

От развалившейся императорской армии партизанам Махно досталось много пулемётов «Максим», Махно поставил их на подрессоренные конные повозки (тачанки), чтобы при езде от тряски на пулемёте не разбивались подшипники скольжения и не снижалась точность пулемётного огня, и в своей армии Махно получил мобильный кулак огромной плотности огня. Этот кулак быстро подъезжал к противнику и огнём пулемётов не давал тому стрелять, а из-за тачанок вылетала кавалерия, без потерь сближавшаяся с противником и заканчивавшая бой победой. Пулемёты не давали противнику прицелиться, а кони быстро с преодолевали полосу, на которой атакующий мог быть убитым.

 

Эту же тактику освоил и командующий Первой конной армией Красных, С. Будённый, кроме того, Будённый перенял и оперативные приёмы Махно – прорвав при помощи помянутой тактики фронт, он кавалерийскими и пехотными дивизиями своей армии врывался в тылы противнику, кавалерией брал, а потом закреплял своей пехотой города, и захватывал таким образом огромные территории. До него ни одна страна даже не думала, что можно свести уже как бы архаичную конницу даже не в дивизию, а в целую армию, кроме этого придать этой армии ещё и пехотные соединения. Двадцать сражений провела Первая конная под командованием Будённого в ходе войны, названной Гражданской, и все двадцать выиграла. Его противник, польский маршал Ю. Пилсудский, наградил в своих мемуарах армию Будённого эпитетом «легендарная сила».

 

Если бы в Красной армии не властвовали военные теоретики, по-прежнему считавшие пулю дурой, а штык – молодцом, а сам Будённый мечтал бы о военной славе, а не о славе селекционера, то практики ввели бы эту тактику и оперативное мастерство Будённого в Боевые уставы всей Красной Армией. Но теоретики властвовали. В результате тактика Будённого осталась только для кавалерии Красной Армии – кавалерии полагалось перед укреплениями противника выбросить вперёд тачанки и полковые пушки («трёхдюймовки»), огнём пулемётов не дать противнику высунуть головы из траншей, а из пушек шрапнелью, поставленной на картечь, перебить колючую проволоку проволочного заграждения и после этого атаковать противника в конном строю.

 

А в остальных войсках Красной Армии остались – «артподготовка и вперёд», в штыковую атаку. Даже танкам полагалось не столько стрелять по противнику, сколько давить его гусеницами. Военные теоретики РККА не соглашались видеть в танках только «пушку на гусеницах».

 

Теоретики – большая сила! 

 

Немцы же освоили тактику и оперативное мастерство Махно и Будённого. Начальник Генштаба сухопутных войск Германии Ф. Гальдер на второй день войны с СССР 23 июня 1941 г., когда ещё ничего не было ясно, опасливо записал в дневнике, что это ведь «русские впервые выдвинули идею массирования подвижных соединений», – и в скобках указал автора идеи – Буденный.

 

Поэтому первые четыре типа танков немцев Второй мировой войны (из шести, поставленных ими на вооружение) изначально были предназначены исключительно для уничтожения пехоты, и для того, чтобы не дать вражеской пехоте вести огонь по своей наступающей пехоте. Для чего даже принятые на вооружение перед самой войной танки Т-4 оснащали короткоствольной пушкой (с длиной ствола в 24 калибра и скоростью снаряда 380 метров в секунду), стрелявшей максимум на 4 км, но стрелявшей по крутой траектории, увеличивавшей эффективность осколочного снаряда у цели и позволявшей достать пехоту противника даже за укрытием. Для борьбы с пехотой в укреплениях немцы создали и самоходную артиллерийскую установку StuG III с этой же короткоствольной пушкой.

 

Но затем многочисленные советские танки с более мощными пушками стали активно использоваться против немецких танков, и немцам, хочешь – не хочешь, пришлось и у StuG III, и даже у Т-4 для борьбы с советскими танками заменить пушку на более мощную, с диной ствола в 48 калибров и скоростью снаряда 910 метров в секунду. Противопехотные свойства немецких танков резко снизились, но деваться немцам было некуда, хотя как бы отец немецких танковых войск генерал Гудериан и после войны писал, что своим танкам надо избегать боёв с танками противника. По тактическое идее немцев надо было выдвигать навстречу танкам противника не свои танки, а противотанковую артиллерию, для чего максимально увеличить её маневренность, сделав её самоходной.

 

И в ходе войны такая самоходная противотанковая артиллерия была у всех стран, но потом она постепенно исчезла, а в 70-х уже не было слышно о таковой на вооружении в СССР, хотя, изучая оружие вероятного противника, мы всё ещё изучали и свойства немецкой 90-мм «Jagdpanzer», но эта самоходка, повторю, уже была специфически противотанковой. Теперь нет никакой подобной техники и в ФРГ, тем более, и близко нигде ничего не слышно о самоходных установках для огня прямой наводкой по пехоте.

 

Остались только предельно дорогостоящие танки с мощнейшими пушками. Универсальное оружие – и против танков, и против пехоты, и против воздушных целей (если на башню прицепить какой-нибудь ДШК или пару ПЗРК). Сегодня ситуация во всём мире такая, как будто оружие для всего мира создавали конструкторы швейцарского перочинного ножика Victorinox – полностью отсутствует специализация боевых машин поля боя – машин, участвующих в атаке вместе с пехотой.

 

Так вот, что интересно, описывая в двух достаточно объёмных статьях тактику уничтожения боевиками из Вооружённых сил России опорных пунктов украинских войск, «Бойцовый кот Мурз» ни разу не упомянул… танки! Это удивительно!

 

Ведь, судя по всему, война с Украиной уже всосала в себя основную массу всех мало-мальски современных танков России, уже снимаются с хранения и посылаются в зону боёв Т-62 – танки «60-летней выдержки», на которых меня в 1972 году учили воевать, но которые и в то время уже снимались с вооружения и менялись на Т-64 (тогда в дивизии один наш полк на Т-62 и оставался).

 

У меня наивный вопрос – если танки не видны в атаке, то что они на Украине делают? Нет, я понимаю, что наши танки на Украине обозначают цели для ручных противотанковых средств всего мира и что наши танки после войны обогатят украинских сборщиков металлолома, но в чём их полезная для Вооружённых сил России роль?

 

Наблюдая за встречающимися на Ютубе роликами с видами позиций украинских опорных пунктов, невольно напрашивается вывод, что украинцы их строят либо за стенами городских зданий (что разумно и естественно), либо в достаточно редких на Украине лесных массивах и придорожных посадках. Причём, не на опушках, как можно было ожидать, а в самих массивах – под деревьями.

 

На первый взгляд это неудобно, во-первых, резко снижается и вообще загораживается деревьями сектор обстрела, во-вторых, при обстреле противником этих опорных пунктов осколочными снарядами или минами, они будут взрываться в ветвях деревьев, осыпая обороняющихся осколками сверху, что очень неприятно, поскольку от такого огня и окоп – плохое укрытие.

 

Размышляя, зачем это украинцам надо, прихожу к ответу, что за счёт как бы ухудшения оборонительных свойств опорного пункта в целом, украинская пехота предельно увеличивает скрытность опорного пункта, а это приводит к тому, что российские танки и боевые машины пехоты хоть со стороны дороги, хоть со стороны поля попадут под внезапный огонь ручных противотанковых средств и взорвутся, не успев выстрелить и увидеть, откуда по ним стреляют. Конечно, когда опорный пункт будет определён, то российская артиллерия его уничтожит подавляющим огнём, но так на нём к этому времени уже никого не будет – его защитники уже отойдут в следующий опорный пункт.

 

То же происходит и в городах, в которых каждое здание это уже готовый опорный пункт.

 

В СССР я был страшим лейтенантом запаса танковых войск, и сегодня у меня пропадает энтузиазм, когда я представляя себе поддержку танком пехоты в современном бою в городе. Поди определи из какого окна по тебе выстрелят из РПГ или с какой крыши слетит «Стугна П», и если тебя этими выстрелами и не зажгут сразу, то пока будешь разворачивать башню и поднимать пушку, из подворотни вылетит «Джавелин». И чем ты в таких условиях поможешь пехоте?

 

Казалось бы, что с меня, малообученного взять? Но вот 11 июня пришло сообщение: на Украине, как я понял, вместе с экипажем в танке Т-72 погиб не просто танкист с 8-летним стажем службы в танковых войсках, а чемпион мира по танковому биатлону Алексей Бакулев. И это не первый чемпион танкового биатлона, уже погибший на Украине. https://bit.ly/3zEqwYl

Понятно, что война – это «как повезёт», но, всё же, тренируйся – не тренируйся, а даже в современном танке от смерти нельзя укрыться надежнее, чем можно укрыться. А эти возможности укрыться, при атаке переднего края противника стали очень и очень невелики.

 

Думаю, что именно поэтому танк становится бесполезным средством войны, самое разумное – отвести их на закрытые позиции и оттуда использовать как какие-никакие, а самоходные орудия. А какое найти применение БМП – просто не могу придумать – ведь если речь идёт о перевозке пехоты по дорогам, то имеются более дешёвые средства.

 

В результате боевики российских вооружённых сил вынуждены атаковать солдат Украины, укрытых в зданиях, лесочках и посадках, причём, солдаты Украины имеют заведомо выгодную возможность первого и точного выстрела. Этим и объясняется, что, скажем 28 мая: «Кадыров отметил, что изначально планировалось взять Северодонецк за неделю, но сегодня он «внес коррективы и поставил задачу взять город под контроль за три дня». В результате, по словам Кадырова, «бойцы справились еще быстрее – за три часа». Но судя по всему, украинские войска справились ещё быстрее, и тут же вымели кадыровцев из города, во всяком случае сообщалось, что к 9 июня из города вывели на отдых остатки даже наиболее стойких войск России, набранных из народов севера, а через два дня РБК сообщило: «По состоянию на субботу, 11 июня, под контролем Вооруженных сил Украины находится третья часть Северодонецка».

 

И российской стороне, имеющей огромное преимущество в артиллерии и авиации, только и остаётся, что сравнивать с землей украинские города – по-другому овладеть ими просто не видно никакой иной возможности. По-иному их просто нечем захватить.

 

Вот уже помянутый командир бригады ДНР «Восток», вооружённой и танками с БМП, Александр Ходаковский погружается в размышления на своих страницах в социальных сетях: «Ещё когда мы примерялись к Мариуполю и становилось понятно, что либо город, либо весь имеющийся личный состав батальона – кто-то должен пасть, – мы выбрали город. Мы исходили из того, что город можно отстроить, как отстроили Грозный, а людей семьям не вернешь, и дав время на эвакуацию – мы приступили к сеансу экзорцизма. Но главная мысль, которая не давала покоя – сколько ещё впереди таких Мариуполей, – неужели с каждым так придётся?», – задается он риторическим вопросом. Что сказать? Красиво Ходаковский излагает! Про «экзорцизм». А ответ на его вопрос прост: «С каждым!», – каждый город Украины придётся равнять с землёй. Как в Мариуполе – вместе с женщинами и детьми.

 

Ведь на весах у Ходаковского в одной чаше его собственная жизнь и жизнь его подчинённых, а в другой чаше жизни каких-то там украинских женщин и детей. Что тут выбирать? И Ходаковский, понятное дело, выбирает разрушение городов издалека – авиацией и артиллерией. Вместе с женщинами и детьми. Да и не только он это выбирает – уже и без Мариуполя боевики Кремля на 15 июня убили на Украине более 4,5 тысяч мирных жителей, из которых свыше трёхсот детей.

 

И Ходаковский заканчивает мысль: «И вот теперь мы у стен очередного города, которых впереди ещё будет... Принюхиваемся, присматриваемся и ломаем голову, как обхитрить судьбу, чтобы было как можно меньше последствий. Но где-то в глубине души уже зреет понимание, что, наверное, судьбу не обманешь, и придётся всё снова повторять, и потом опять, а после – опять снова...» Вот артиллерий и авиацией России и стираются с лица земли Лисичанск и Северодонецк, Славянск и Гуляй-Поле… Вместе с жителями, не успевшими убежать от освободителей.

 

 

Но в чём техническая проблема во взятии укреплённых пунктов и городов без злоупотребления тяжёлой артиллерией и авиабомбами в 3 тонны весом?

 

Если отойти от деталей и взглянуть на дело философски, то проблема в глупом желании совместить в одной боевой машине защиту, как от кумулятивной боевой части ручных противотанковых средств, так и от 125-мм, да ещё и подкалиберного пушечного снаряда. От первой опасности защитит лёгкий экран, а для защиты от пушечного снаряда требуется чуть ли не метровое нагромождение броневой стали, композитов и контейнеров динамической защиты. И требуется это всего лишь на случай, если придётся встретиться с вражеским танком.

 

Ну, так, а ты с ним не встречайся!

 

Пусть с ним встретятся специальные противотанковые средства! Ведь тебе-то, танку, надо не дать противнику стрелять по своим наступающим стрелкам, и только!

 

Как такая машина пехоты может выглядеть? Я вижу её так.

 

Внутри небольшая цитадель, бронированная от пушечных снарядов небольшого калибра, в цитадели размещается экипаж, двигатель и боекомплект. Вокруг цитадели, на расстоянии от неё не менее 600-800 мм монтируется второй корпус, скажем, из 5-10-мм стали, удерживающий пули и осколки, этот внешний корпус является и противокумулятивным экраном, и помещением для перевозки стрелкового отделения.

 

Оружие машины, скорее всего, надо вынести за второй корпус и сделать дистанционно управляемым. Кроме пулемёта можно иметь на вооружении автоматический гранатомёт или 30-мм пушку. То есть в наступлении, при возникновении необходимости очистить подозрительное место, отделение пехотинцев выскакивает из машины в цепь, а машина идёт прямо на опасность, открывая огонь по появляющимся солдатам противника, не давая им стрелять по своей пехоте. Если противник обстреляет машину ручными противотанковыми средствами, то струя их взрыва на наружной, тонкой броне, ворвётся в теперь уже пустое заброневое пространство наружного корпуса, и только. Ни эти «Джавелины», ни гранатомёты вывести из строя такую машину и её экипаж не смогут, ну а реально опасные для такой боевой машины – вражеские танки в обороне или БТР – при сегодняшних средствах воздушной разведки замаскировать очень сложно. Такие танки надо выявлять разведкой и уничтожать артиллерией – для того артиллерия и нужна.

 

***

Я уже давно и настойчиво пишу, что оружие, как и любой инструмент, нужно иметь не универсальное, а специализированное. Универсальное оружие – это что-то типа помянутого ножика Victorinox, который хорош не для планируемой работы специалиста, а для какой-то мелкой работы, внезапно потребовавшейся любителю.

 

Так и с оружием. Другое дело, что сами воинские подразделения должны быть вооружены самым разнообразным, хотя и специализированным оружием, чтобы сами подразделения в достаточной мере могли стать универсальными. В стрелковом подразделении обязаны быть гранатомётчики на случай, если попадутся бронированные цели или подходящая цель для гранаты, корректировщик артиллерийского огня гаубичных батарей, оператор ПЗРК, чтобы вертолёты противника не сильно наглели. И боевые машины, не дающие пехоте противника стрелять по своим стрелкам.

 

Вот какие мысли приходят в голову после прочтения у «Бойцового кота Мурза» описания того, как сегодня наёмники Кремля берут укреплённые позиции украинской армии.